| “Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих;
ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах
всегда видят лице Отца Моего Небесного.” Матф.18:10 ”Лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих.” Лук.17:2 |
Недавно мне пришлось поучаствовать в следующей, типичной можно сказать для нашего времени, сценке. Возле трамвайной остановки, у самых дверей большого универсама сидел пацан. Пацан, как пацан лет 10-12, в синей замызганой синтепоновой курточке, адидасовских штанах и разбитых чиновских кроссовках. Пацан сидел на корточках в позе “орла”, возле его ног стояла коробка из-под сникерсов, на дне которой лежала скудная россыпь продукции российского монетного двора и одна сиротливая бумажка. Заходящие в универсам, уделяли пацану столько же внимания, сколько и большим урнам, стоящим по обе стороны входа. Иногда мимо его носа пролетал тлеющий “хабарик”. К одной такой урн он и притулился боком. Урны были еще по утреннему пусты, прохожие так же деловиты и озабочены, а пацана тряс жестокий кашель. Моргая красными, слезящимися глазами, он уткнулся лицом в колени, выдыхая рваные клочки горячего дыхания в осенний холодок октябрьского утра.
Я никуда не спешил, потому что не спешил появляться мой трамвай, и знал, что его появления можно ожидать только минут так через десять, не ранее. За пять минут, что я уже провел на остановке, пацану кинули в коробку, нечто звякнувшее, лишь два раза. И один раз его попыталась погладить по голове сердобольная старушенция, а потом что-то спросить, но ее попытка не увенчалась успехом, пацан дернул головой, и сипло обматюгал пенсионерку так что она, охая, быстро уковыляла прочь.
Продолжая наблюдать за пацаном я размышлял. Раньше здесь его не было. Раньше в этом месте вообще не встречались побирушки, а ведь я появлялся здесь почти каждое утро на протяжении уже полутора месяцев. Несмотря на черные, как смоль, грязные свалявшиеся волосы и лицо, покрытое то ли грязью то ли загаром, он имел явно славянские черты лица, так что вряд ли был цыганом или беженцем, да и те не работали в одиночку, тем более так пассивно, при мне пацан сказал всего лишь несколько слов и то только матерных. Значит… Возможно ли что то о чем я думал являлось истиной?
Подавив в себе тревожное попискивание здравого рассудка, с безразличным видом, фланирую вдоль остановки, постепенно приближаясь к пацану. Остановившись в двух метрах от него, полубоком, начинаю лениво рыться в карманах и в очередной раз жалею, что бросил курить, так органично было бы сейчас достать сигарету и пряча огонек в кулаке неспешно закурить.
– Дя-я-янька, сигаретки не будет?
Черт! Так и есть! Пришлось медленно повернуться к нему и качнуть головой в жесте отрицания.
– Я не курю. А ты что тут сидишь? От метро гоняют?
– Н-ну, суки, развелось всяких пидоров, – отозвался пацан и цыкнул слюной на асфальт.
– Ясно. А тут не гоняют? Я не про конкурентов, а вон из магазина? Не гоняют?
Я стоял все так же в пол оборота и смотрел вдоль улицы, выглядывая свой транспорт.
– Да не... Я тут не часто, у “Океана” иногда сижу:
Пацан вдруг прервался и я боковым зрением заметил, что он вскинул голову и глянул мне прямо в лицо.
– А тебе то, что, мужик? Дай лучше “чирик”, жрать хочется.
Насторожился пацан, причем махом. Похоже, что мои подозрения не бесплодны.
– Ну-ка, боец, вставай. Со мной пойдешь, – все-таки решившись, я повернулся к пацану, и, сделав два больших шага, встал к нему почти вплотную.
– К-куда? Ты чо, мужик? Ты чо охуел? Тебе чо надо то? Вали на хуй, пидор долбаный!
Пацан поднялся на ноги и “ощерился” зло, но не растерянно. Это плохой признак.
– Не гони волну. Со мной пойдешь. Поешь, отмоешься, полечишься, а то загнешься тут на асфальте сидючи. Холодно нынче, – сказал я, шагнув к нему поближе.
Сбежать он пока не мог. Я “запер” его в угол, между стеной магазина и урной, если бы он попыталтся прыгнуть тут он бы и попался.
Однако жизнь внесла свои коррективы и очень быстро. Буквально через несколько мгновений я почувствовал, что мою руку крепко сжали повыше локтя, и тотчас же услышал:
– Мужик, отвали от пацана.
Оглянуться я не спешил, пребывая почти в 100%-й уверености, что за субъекта увижу за своей спиной, однако мне не дали и пары секунд на размышление, моментально последовал резкий рывок. Меня развернули насильно. Пацан тотчас же прыгнул через урну с ловкостью братца Иванушки в козлячьем обличье.
– Мужик, ты чо? Разом не всасываешь? Ты чо к пацану пристал? Ты чо педофил? Может тебя мусорам сдать?
Говоривший более чем отвечал моим представлениям о подобных личностях. Эдакий типаж - сомнительная личность с сомнительным родом занятий. Ниже меня ростом, но пошире, куртка-косуха, щетина на нижней части лица, такая же щетина на голове, томно-расслабленный вид, мол, вот с какими козлами приходится дело иметь. В довершении ко всему сломанный нос и поросячьи глазки, которые вроде лениво, но между тем цепко обшаривали мою не столь примечательную личность.
– Из-за стеклянной витрины универсама за нами наблюдали двое таких же “гуманоидов”. Не повезло мне, ну, кто же знал, что “хозяева” появятся именно в этот момент.
Пацан уже сворачивал за угол, когда я миролюбиво произнес:
- Да ты что, браток, какой я педофил? Я педагог. Зачем сразу мусоров? По мирному разойдемся.
Хватка на моей руке ослабла, браток оскалился.
– Пральна, пидагог. Вали по своим делам пидагожьим, и не приставай к детям на улице. Можешь в школьном туалете их за письки трогать. Ты ведь любишь их трогать за письки? А, слыш ка, а?
В моей голове зашумело, резкой болью отдалось в затылке, я стряхнул лапу ублюдка со своего рукава и шагнул прямо на него. Браток отшатнулся, за витриной дернулись, а я прошел сквозь то место, где он только что стоял и быстро зашагал к остановке с твердым намерением запрыгнуть в тормозящий трамвай.
–Эй, козел! Слышь? Чикатило тожа пидагогом был! – неслось мне в спину.
Чикатило был таким же педагогом, как и я сейчас крутым парнем. Бычок ведь мог и не отшатнуться, не оказаться таким инстинктивно трусоватым, и встретить мое лицо открытой пятерней, жестом превосходства и брезгливости. Мог бы, отшагнувши, влепить мне хороший встречный, а там бы и подоспели его сородичи такие же, как и он однояйцовые и валялся бы я сейчас на асфальте, судорожно ловя воздух разбитым в кровь ртом, и парой сломанных ребер вряд ли бы отделался.
Сейчас я мог только бежать, запрыгнув в трамвай и втискиваясь между ожесточенно сопящих граждан, бежать успокаивая свою совесть призрачной надеждой на то, что братки оказались возле универсама случайно или если не случайно (может они там работают?), то никакого отношения к пацану они не имели, а бычок наехал на меня просто из скуки и подлости своей натуры - походя “шугнуть лоха”. Но как назло мне в это слабо верилось. Я был почти уверен, что жестоко ошибся, полагая, что пацан не был из “армии беспризорных”, которая, как и в первые годы советской власти выплыла из разрухи, гражданской войны и нищеты. Я прокололся возомнив, что пацан ничейный и никому не принадлежит. А если было и так? Что я мог ему предложить? Я, по своему нынешнему состоянию, чужой в чужом городе? Предложить я ему мог только несколько дней в спецприемнике, начальником, которого работала моя добрая знакомая (проверенный человек), а потом в зависимости от обстоятельств возвращение в “лоно семьи”: в засаленные, ободранные и вонючие стены, где заплывшая мать или боров-отец, а то и оба, невнятно матерятся вяло ворочаясь на продавленных койках, или просто гниющей кучи тряпья, и может быть, если дело обстоит так худо пару недель в больнице, с последующим переводом в “приют”. Тем самым ненадолго отсрочить то что ждет его и ему подобных в будущем. Да полноте, есть ли у них будущее?
Нет у них никакого будущего. Нет! Нет, в отличие от ваших детей и от вас самих, читающих эти строки. Ведь вы тоже были детьми когда то? Самое жуткое, что они не вольются в ряды будущего поколения. Не составят конкуренции ВАШИМ детям. Не станут новой безжалостной волной молодых, кровожадных, беспощадных, рвущих на куски монстров в человеческом обличье, затаптывающих ВАШИХ детей! Пусть успокоятся те крашеные мамаши, что истерично вопят: “СПАСИТЕ! Оградите НАШИХ детей от ЭТИХ, грязных и вшивых, голодных и цепких! Сгоняйте их в тюрьмы! Свозите на свалки и травите там газом! Делайте, что угодно только уберите, прочь с наших глаз и подальше от НАШИХ детей! ”. Пусть возрадуются “плотные папаши”, встречающие своих чад за оградами школ и хладнокровно впечатывающие подошву между тощих лопаток ЭТИХ. Почему? Да потому что ЭТИ, сопливые и блохастые со следами “явного вырождения”. на “дегенеративных лицах”, такие опасные и жестокие просто НЕ ЖИЗНЕННОСПОСОБНЫ!
Лишь единицы из них станут взрослыми, взрослыми со “звездами” на коленях, постоянно “прописанные” на лагерных шконках, всегда востребованными нашей пенитенциарной системой, взрослыми; с пустым взглядом невидящих глаз в застенках психических лечебниц; взрослыми - “полновластными хозяевами” нет, не жизни (не тревожьтесь), а всевозможных помоек, не люди по сути, а лишь их гротескные отражения. Единицы! Ноль целых, ноль-ноль сотых процента. Стоит ли вам беспокоиться, любящие родители?
“Не жизненноспособны? Ну и хорошо, ну и ладно. Только плохо в это верится” – брезгливо поморщившись ответят те, которые просто равнодушны. “Почему это не жизненноспособны? Эта гадкая саранча то? Пизды надо зашивать всяким разным, чтобы не плодили нищету! Тогда может быть и не будет ТАКИХ” – говорят агрессивно-въедливые. Ну, насчет “зашивания пизд” это совсем другая тема, а вот насчет выживания ТАКИХ. Можно сказать, что беспокоиться на сей счет не стоит.
Не преувеличение ли это? Можно ли сравнивать ситуацию с той, которая возникла на заре советской власти, с захлестнувшим молодую страну советов валом беспризорности? Не можно! время сейчас иное, не строим мы нынче “новый мир”, условия у нас другие, а дети бедуют так же. Так существует ли реально “армия беспризорных”? Существует. Существует, и, как и всякая действующая армия, постоянно несет потери и постоянно пополняется новобранцами. Можно ли назвать “призорными” тех детей, чьи родители потеряли человеческий облик? Тех что обречены искать ночлег в теплотрассах, подвалах, подъездах, лишь изредка посещая “отчий дом”? Можно ли назвать “призорными” детей чье село, город стали “горячей точкой”, отец и мать мертвы или потеряли “волю к жизни”, и кому приходиться перебиваться милостью немилостивых родственников, а чаще всего полагаться только на себя? Можно ли назвать “призорными” детей отданных на опеку государства, взращаемых в нищих приютах, кочующих из “бродяжника” в “бродяжник”? По-моему нельзя.
Так же, как и десятилетия, назад, нынешние беспризорники умирают от голода, болезней, “человеческой жестокости”. Перед моими глазами живо встает из прошлого следующая картина. Тогда я начинал работать в уголовном розыске, стажером по линии “борьбы с преступлениями несовершеннолетних”. В тот вечер мы осуществляли рейд совместно с ИДН (ОППН ли она уже называлась?) и представителями ГОРОНО, отдела опеки и попечительства. Так же, как и сейчас шли последние дни октября, на улице было стыло, волгло и крайне неуютно. Наша группа, под водительством участкового, обшаривала подвалы 9-го микрорайона.
...Участковый, шепотом матерился на чем свет стоит, постоянно встряхивая фонарик испускающий болезненно-желтый свет. Инспектор ИДН - долговязый капитан, “из армейцев” “нещадно“ флиртовал со средних лет дамочкой от образования. Ее коллега головастый заморенный очкарик, волок за собой большую папку черного кожзама и время от времени тоскливо вздыхал, мечтая, по всей видимости, о теплых тапочках и уютному месту возле телевизора. Я же индеффирентно замыкая процессию, тащился позади. Грядущая экспедиция меня совсем не вдохновляла.
Проплутав в одном из разветвленных подвальных переходах, наша процессия уткнулась, в дверь обшитую железом. Она была не заперта. Участковый объявил, что это последний закуток из возможных, где обычно “кто-нибудь может быть”.
–Только там подвальных блох тьма, – добавил он, злорадно покосившись на обтянутые черным ажуром чулок, стройные ножки “дамочки”.
Та перестала хихикать и заявила, что в таком случае туда пойдут только мужчины, а она останется под охраной капитана.
–Ладно, пойдут только мужчины, – мрачно согласился участковый, толкнул дверь и исчез в душной тьме.
Я шагнул следом. Очкарик вздохнул душераздирающе, и пихнулся мне в спину своей дурацкой папкой…
–Пошли скорее, – сказал участковый, - там в конце ступеньки, поднимемся и этих тварей не будет, они только внизу сидят.
В тусклом свете фонаря было видно, как с пола вздымается колышащееся плотное облако насекомых. Мы побежали. Я почувствовал, что “представитель” вцепился сзади в мою куртку. Ступенек достигли моментом, их было всего пять. От блох мы избавились, зато теперь пришлось ползти почти на карачках, пробираясь под трубами. Что-то мощно гудело за стеной, а через отдушины возле самого потолка пробивался электрический свет. Я шагов на десять поотстал от участкового, а он, внезапно остановился, как вкопанный и произнес:
–Есть!
Когда я подошел, мне в нос ударило зловоние, жутким назвать его у меня язык не поворачивается, в морге конечно пахнет хуже, но и тут пахло явно не розами. Фекалиями пахло, а говоря проще мочой и говном и еще чем-то затхлым и гниющим, я в одорологии не спец и классифицировать вонь не умею.
–Смотри, вон они ползают. – Сказал участковый, освещая фонариком кучу тряпья.
Фонарик вдруг засветил необычно ярко. Сначала я ничего собственно и не заметил, а потом, потом я увидел. Их выдало движение, они копошились еле-еле, отворачивались от слепящего их света, жмурились, пытаясь прикрыться ручонками. Их было трое. Не хочу описывать их состояние. Достаточно сказать, что они были похожи на забытую в подвале позапрошлогоднюю картошку, такие же скукоженные, грязные, тонкие, бледные и жуткие. Не могу сказать, какого они были пола и сколько им было лет. Определить это при поверхностном осмотре было не просто.
–Ну, вот и нашли что искали. Как вытаскивать их будем? Носилок у нас нет. В ведро их еще рано ссыпать, – участковый присел на корточки и снял фуражку, утирая платком пот со лба.
–Придется под мышкой. Бери одного я возьму другого, третьего вон педагог понесет. Ох, и нахватаем фауны местной! – участковый повернулся к нам и осветил лицо очкарика. Оно было зеленым. Очкарик шумно сглотнул и энергично замотал головой.
–Та-ак, значит, интеллигенция отпадает. Ладно двоих понесу, – ухмыльнулся участковый, одевая фуражку
Когда мы вынесли детей к воркующей парочке, дамочку от образования едва “ кондрашка не хватила”. Зажав нос платочком она с ужасом смотрела на нас и постоянно спрашивала живые они или нет, а когда “мой ” вдруг зашевелился и своей ручонкой слегка задел дамочку по сумочке она бедняжка… облевалась. Судя по всему дамочка питалась хорошо и разнообразно. Добрая часть попала на китель ее ухажера. Надо было видеть его физиономию! Остальное осталось на полу, на радость крысам...
Установить позднее личность этих “крысенышей” так и не удалось. Один из них умер в больнице через три дня, у него было какое-то жуткое кишечное заболевание. Другой весь покрытый коростой из болячек, похоже, оклемался, но заговорить не пожелал. Через недельку другую я уже забыл о найденышах, хватало хлопот и с их более шустрыми сверстниками, которые воровали, грабили, убивали взрослых и себе подобных. Да и подобные случаи, когда в подвалах домов, катакомбах теплоцентралей и прочих “злачных” местах находили человеческих детенышей, полуживых, а чаще уже мертвых, были совсем не редки (захватить врасплох особи находящиеся в более хорошем физическом состоянии, было просто невозможно). При этом в сводки подобные случаи почему-то не попадали.
Предоставленные сами себе беспризорники, как я уже сказал и наглядно проиллюстрировал, гибнут сами по себе. Кроме этого им в этом успешно “помогают” взрослые, такие же, как и встреченные мною возле остановки братки. Это может быть раньше, когда-то в достопамятные 20-30-е, беспризорники были никому не нужны, а нынче в бизнес вовлекается все, что может принести деньги.
Дети, бесхозные и бесправные? Чем не доходная статья? Зачем им дохнуть просто так, если это можно обставить с пользой? Давно уже засучили рукава работорговцы. В бывших союзных республиках средней азии вовсю идет бойкая торговля. Торгуют детьми, продавая их в бордели всего мира, вовлекая в порнобизнес, разбирают на составные части. В странах третьего мира, с нестабильной политической и экономической обстановкой, этот бизнес процветает издавна, а Россия? Чем хуже? Наша Родина преспокойно может догнать и перегнать по этим показателям, любое мелкое африканское государство, шутя заткнуть за пояс!
Что, поморщились? Мол слышали мы уже про все это, когда-то и читали, знаем. Надоело! Знаете, конечно, слышали. Я и не спорю и не тщусь сказать нечто новое. Все ведь принимается, как само собой разумеющееся. И то что бесхозные дети пропадали и продолжают пропадать из наших городов “неизвестно куда” (“товар” уходит по отлаженным каналам) и то, что наши доморощенные “бизнесмены” уже не хотят видеть нашу Родину в качестве “сырьевого придатка” и развертывают наше дело на нашей земле. Про это вы ведь тоже уже читали? Про бригады профессиональных нищих, комплектуемые детьми, про семейные детские дома, которые честнее называть порносалонами. Конечно пока это еще риск и риск немалый, ведь совсем недавно не всякая отмороженная банда рискнула бы покровительствовать подобному бизнесу, а уж тем более те, кто цепляется за обрывки понятий, но старая истина про то что “деньги не пахнут” подминает под себя колеблющихся (а колебались ли они вообще?). Москва ведь не сразу строилась. И сейчас уже не удивишь обывателя тем фактом, что многие милицейские приемники-распределители кормятся за счет того, что снабжают “бизнесменов” информацией о своих малолетних клиентах, а зачастую и напрямую участвуя в торговле. И не удивительно, что теперь на улице все реже можно встретить по настоящему “бесхозного беспризорника”, на них открыта охота.
Теперь нельзя с уверенностью сказать, какие цели преследует чиновник участвуя в судьбе какого-нибудь “маленького оборвыша”, то ли это живое, человеческое участие, то ли просто аккуратное исполнение своих функциональных обязанностей, а может и тщательное маскируемое, жадное нетерпение подонка почуявшего возможность хапнуть кусок. Хапнуть и отнести в клювике своим деткам, так они мотивируют свои поступки в тех нередких случаях когда предстают перед судом (неважно чьим). Мол, государство недостаточно обеспечивает НАШИХ детей, что же им голодовать при живых отце с матерью? Слава богу, что не на всякие суды действует подобные трусливо-демагогические оправдания (к слову сказать, вообще ни на какие). И если приговор выносится по справедливости и все эти бизнесмены, братки, маньяки-педофилы, продажные суки попадают туда, где им и следует находиться, то справедливость справляет свой краткий триумф, а дети этих ублюдков лишенные своих кормильцев озлобленные и униженные наследуют то зло, что принесли в мир их отцы и матери. Они вырастут и станут волками, а ваши детки овцами, а те: “крысеныши“? Они, замордованные, искалеченные, искромсанные, в самом рождении своем проклятые будут гнить в земле и память о них останется только на порноснимках. Они так и останутся навсегда детьми, как и “крапивинские герои”, только судьбы у них другие – жестоко-реальные, а во всем остальном они останутся такими же, чистыми и добрыми. Они никогда не станут “взрослой сволочью”. Может ангелами, которым дано, будет присутствовать на “страшном суде”?
Добрая часть беспризорников первых лет советской власти, вместе со страной, пройдя голодное и холодное время разрухи, успела вырасти, состариться и благополучно умереть. Советы сумели воспитать и дать волю к жизни подобным детям, сумели “разоружить” и ввести их “бойцов армии беспризорных” в новое, строящееся общество. За то честь и хвала им! Скажет ли о нас подобное хоть кто-нибудь из наших потомков?