Деревья выступали словно призраки: причудливо искривленные стволы, перекрученные ветви, будто корчась от боли и беззвучно вопя, протягивали к путникам острые сучья покрытые редкими жесткими и узкими листьями. Над спасительным Покровом поднялось солнце, туман во всю рябил цветными бликами, но Яношу и Лесли это мельтешение ничуть не мешало вести погоню. Они шли по следу похитителей Кати. Впереди мчался Янош, нечеловеческое чутье не подвело его, в воздухе богато насыщенном испарениями замкнутого биологического комплекса вонь бандитской ватаги ощущалась особенно остро, как если бы кто разлил бензин на кондитерской фабрике. Бандитов было около двух десятков, Катю они несли на плечах, по очереди перебрасывая на ходу друг другу.

   Лесли бежала за радужно-пятнистой спиной Яноша, глядя только себе под ноги. Пару раз она, не успев соорентироваться, проваливалась в ямы, скатывалась с внезапных спусков и налетала с маху на крутые подъемы. Но ни разу не издала ни звука, только крепче стискивала зубы и стараясь не потерять среди красочных сполохов резво скачущую спину Яноша, вставала на ноги и спешила догнать лидера этой сумасшедшей гонки.

   За одну ночь они потеряли всех своих друзей. Клим с Ириной, дети, теперь вот Катя. Лесли кляла себя за то, что поддалась уговором и не покинула их хотя бы месяц назад, хотя в душе понимала, что им крайне необходимо было отыграть этот месяц. Если бы они отправились в путь раньше, то непременно попали бы в руки врагов, сейчас же был шанс проскользнуть, несмотря на то, что их убежище было раскрыто и добрым хозяевам грозила смерть.

   Янош почувствовал опасность с полуночи, поэтому пришедшая Катя была тотчас же отправлена обратно, через тайный подземный ход в кладовой. Подворье раньше принадлежало Ирининому дяде, старому контрабандисту, который пять лет назад сгинул в сумятице Южного похода. Это ход, скорее узкий лаз (взрослый человек мог там проползти только на четвереньках), был длиной не более пятнадцати метров, из погреба хаты он вел на склон крутого и глубокого оврага, на дне которого раньше добывали известь. Скоро собравшись, прихватив с собой, все что могло указать о их пребывании здесь и простившись с Ириной и Климом, они бежали из уготованной им западни, мимо уже выставленных сторожей. Скатываясь по осыпающемуся склону, пробираясь по дну оврага, спеша через поле к Бучажине, Янош и Лесли не смотрели в глаза друг другу. Перед мысленным взором каждого вставала мягкая улыбка Ирины, ее напутственный шепоток, сомкнутые брови и отемненные заботой глаза Клима, заботой за друзей уходящих в далекий путь.

   Она знала, что Янош мучился сейчас не меньше ее. Подобные потери сопровождали их на всем протяжении пути. Преследователи наступали на пятки, явочные пункты сгорали один за другим, едва только они покидали их, а теперь конспиративная эстафета была уничтожена и перед ними. Впереди ждала неизвестность.

   Люди гибли, предпочитая смерть, чем некоторую вероятность того, что они могли дать хоть крохи той информации, за которой охотилась беспощадная Имперская жандармерия. Скольким они принесли смерть одним своим появлением? Счет шел уже не на десятки. Среди них были и совсем незнакомые соратники Яноша и Лесли, и те с кем они встречались раньше в стенах Института и многочисленных баз подготовки полевых агентов. Теперь в этот длинный список погибших во имя Будущего человечества были занесены и имена их друзей-спасителей Клима и Ирины. Лесли вовсе не иронизировала, она была далека от столь кощунственной мысли, если бы она не была уверена в крайней необходимости их безумной миссии, если бы ей не светила эта путеводная звезда, открывшая ей глаза несколько лет назад на “Концепцию спасения человечества”, она была бы не вынесла и малой доли того, что ей пришлось пережить. Цель существовала, средства достижения этой цели диктовала им окружающая реальность.

   Ни Леса – в прошлом преподаватель практической химии коллежда в тихом городке южного штата, ни Янош – бывший профессор Туанокского университета, зав кафедрой этнологии, семнадцать лет назад не могли себе представить, что будут жить подобно диким зверям, прятаться от солнца и убивать себе подобных, для того чтобы выжить самим и обеспечить выживание той малой группке людей (стае) к которым они принадлежали. Это было дико, просто дико, и они никогда не поверили бы тому, кто рискнул бы предсказать подобное будущее. Так же бы они подвергли осмеянию всего лишь несколько лет назад и того, кто рискнул бы сказать им, людям на глазах которых рухнул старый добрый мир, людям крещенным кровью и ужасами бесноватого настоящего: хитрой, расчетливой и безжалостной суке и старому, исполосованному шрамами, пройдохе по кличке Вук, жить которому оставалось считанные месяцы, что они окажутся на другом континенте и, подобно неисправимым идеалистам, маньякам-революционерам прошлого, с автоматами наперевес будут прорываться на Запад, во имя какой-то призрачной идеи спасения всего человечества. И что им придется припомнить свои прочно забытые знания и на какой-то, пусть недолгий срок, вернуться к тому чем они занимались прежде, до того как мир рухнул в пучину безумия, и им придется пройти крайне болезненный путь к собственному «Я», тому «Я», что осталось в другой, зеленой, солнечной, сказочно красивой и доброй жизни. Пожалуй, человеку рискнувшему сказать подобное не поздоровилось бы. Потому что сумасшедшие в новом мире не имеют права на драгоценный дар под названием жизнь.

   Однако ж на данный момент дело обстояло именно так. Они не задумываясь жертвовали и собой и другими людьми. Янош добровольно подвергся изменениям еще в Институте, тем самым, продлив свою жизнь на неопределенно долгий срок, но между тем это был большой риск: в худшем случае он мог разменять оставшиеся месяцы беззаботной жизни на несколько часов мучительной агонии, которую никто и ничто не в силах был бы остановить. Лесли постепенно теряла свой, ранее бережно хранимый, природный дар – женскую красоту, но ее это не беспокоило. Если бы в интересах дела ей необходимо было стать «измененной», она пошла бы на это не колеблясь, однако требовалось обратное, она была нужна именно такой, какая есть.

   В прошлом мире, она не уделяла своей внешности должного внимания, сознавая свою привлекательность, она тем не менее никогда не пользовалась ею для достижения своих скромных целей и принимала навязчивое мужское внимание снисходительно, с ноткой обреченности, и хотя, ее продолжало иногда раздражать то что мужчины в ней видят прежде всего сексуально притягательный объект, а не ее интеллект, но она научилась гасить такие вспышки. Конечно она не являлась «бичевателем» своей плоти, справедливо полагая, что данная ей внешность есть не случайный дар божий, но пролагать себе путь в жизнь своей «грудью» в буквальном смысле было ей совсем не нутру.

   Когда грянула катастрофа, весь мировой порядок встал с ног на голову или точнее просто прекратил свое существование, Лесли пришлось кардинально поменять отношение к своему телу, в новом жестоком мироустройстве ее физическая оболочка стала дополнительным козырем в борьбе за жизнь, «билетом» почти всегда оплачивающим проезд «на любом транспорте». В «подлунном» мире не приходилось брезговать никакими приемами, и ее мордашка, грудь, задница, ноги и то, что между ними, являлось немаловажным дополнением к уму, которому пришлось стать изощренным. Все это обеспечивало ей победу в непрекращающихся схватках, кровавых и бескровных.

   С того момента, когда планета Земля начала катиться ко все чертям, через год после того, как признаки грядущего кошмара дали свои первые зловещие ростки Лесли начала понимать, что цепляться за прошлое и пытаться жить былыми принципами и понятиями «добра и зла» просто невозможно. Окончательно она пришла к этому выводу, стоя на пепелище колледжа, когда ее родной городок был взят, лихим штурмом, солдатами 2-го пехотного батальона, отдельного полка наземного обеспечения Салемской авиабазы армии Соединенных штатов Америки, а его защитники: бойцы городского Комитета гражданского спасения и прикомандированная к нему рота Национальной гвардии, либо были уже мертвы, либо готовились к показательной казни на главной площади городка. Именно тогда она поняла, что несмотря и вопреки творящемуся вокруг нее, она очень хочет жить и приложит все усилия к тому, чтобы оказаться среди тех кто может себе позволить это – среди «победителей».

   С того момента Лесли пришлось пройти долгий путь унижений, пропустить через себя многочисленную вереницу тех, кто олицетворял собой Силу и Власть, грозных правителей окружающей действительности. Она отдавалась этим двум божествам, использовала их, и продолжала жить. И это было не так уж плохо. Во всяком случае эти двое успешно противостояли значительно более безжалостным и губительным порождениям происшедших катаклизмов: Безумию и Распаду.

   Так было. Но Лесли претерпела третье рождение, самое мучительное, если две первые Лесли существовали независимо друг от друга не зная или просто не желая вспоминать о предыдущей, то нынешняя являлась симбиозом этих двух плюс то новое, что пришло к ней вместе с Прозрением. Сейчас она жила не ради себя, она была готова жертвовать собой и другими ради надежды, которая была открыта ей и многим другим, людям ставшим ее соратниками в борьбе за будущее, которое непременно должно было наступить.

   Они несли эту надежду своей миссией, которая должна была закончиться много тысяч километров восточнее. Давно они уже должны были передать свою эстафету, но обстоятельства диктовали свои условия. Сложить ношу было не на кого и сейчас, когда бы то ни было все было слишком близко к провалу. Пугающе близко.

   Янош и Лесли знали, что покинуть последнее убежище их заставили отнюдь не постоянные их преследователи. Скорее всего, события развивались по ранее известной им схеме: местные власти, озабоченные присутствием в станице неизвестных, в доме людей, которые и так были под подозрением, решили принять меры исходя из собственных сил и планов. Это было понятно, Янош постоянно ощущал день ото дня растущий фон враждебности, недоверия и страха. Клим и Ирина, будучи «измененными» чувствовали то же. Они знали, что и без присутствия своих гостей, скорее рано, чем поздно, будут разоблачены. Однако и уйти они не могли не потому что, прикрывали Яноша и Ирину, а потому что уходить им было некуда. Пробраться на Север для «измененных» было невозможно, на Юге их ждала неизбежная смерть. Во всем межморье лишь родная станица могла обеспечить им временное убежище и этот срок истекал. Скоро они должны были разделить судьбу всех «измененных» в Колыбели. И Лесли и Янош умом понимали и даже принимали необходимость этого, на протяжении своего странствия им не единожды приходилось сталкиваться с теми «измененными», чья трансформация породила чудовищ, либо при более-менее успешном перерождении здравый рассудок покидал измученное человеческое сознание и неизвестно, что было хуже. Эти монстры грозили своим существованием всему живому. Лютая злоба и ненависть к тем, какими и они были до перевоплощения равнялась разве, что их исключительной живучести и дьявольской изворотливости вкупе с поражающими рассудок нечеловеческими способностями. «Немряки» – так их называло местное население, воистину были олицетворением всех кошмаров, квитэссенцией зла. Яношу и Лесли приходилось прорываться через местности заселенные целыми стаями таких оборотней и они хорошо понимали людей, которые жили на территории Колыбели, соседствующей с южными территориями, покоренными зверями в человеческом облике. Живущие на земле Колыбели одним своим существованием боролись за будущее человечества, так же как Янош и Лесли, просто на свой манер. В таких условиях жесткость по отношению ко всем «измененым» была более чем оправдана и превращалась в необходимость.

   Девочка была похищена неизвестными. Скорее всего – это была случайность. Возможно она попала в руки похитителей женщин, которые соблазнившись ее молодостью просто не смогли удержаться от того чтобы не воспользоваться удачей, идущей прямо в руки. Похитители были не из немряков, это Янош мог сказать точно. Сейчас он чувствовал себя вдвойне виноватым. Ведь это именно он согласился с Катей, которая слезно умоляла их о встрече перед прощанием, встрече в Бучажине, среди Ломовища, на той так памятной им всем скрытной полянке.

   След похитителей вел на северо-восточную оконечность Бучажины, и Янош был уверен в том, что их не задержало наступление дня, если придерживаться того же направления то через 50 километров можно выйти к другой бучажине, потом через половину этого расстояния, к следующей и так далее, пока русло пересохщей реки и нанизанные на нее «бусины» замкнутых биологических комплексов, называемых здесь – бучажинами, не приведут к Городу. Но дальше следующей бучажины Янош и Лесли идти не имели права. Именно там почти полгода назад они спрятали то, что необходимо было доставить на запад, на территорию европейской страны, которой удалось не только сохранить свою государственность, границы и собственное население, но и достичь значительных успехов во многих направлениях науки. В столицу этого государства, на территорию научно-исследовательского института должен быть доставлен бесценный груз, заключенный в десятикилограммовый, полностью герметичный контейнер из стали, стекла и пластика. В этом контейнере была заключена Надежда.

   Похитителей нужно было нагнать до того, как они покинут следующую бучажину. Сейчас преследуемых и преследователей разделяло чуть более двух часов. Янош мог догнать их на половине пути, но вести бой с двумя десятками головорезов, на открытой местности, да еще рискуя жизнью девочки, было равносильно самоубийству, кроме того, впереди предстоял не просто трудный переход, это была погоня, погоня под смертоносными лучами светила некогда вскормившего жизнь на этой планете. Теперь оно не прощало ошибок и путника застигнутого во время перехода на открытой местности, должным образом не экипированного могло спасти только чудо.

   Янош и Лесли были готовы к переходу, им оставалось только прикрыть нос и рот раковиной «увлажнителя», замотать нижнюю часть лица шарфами и натянуть на голову капюшоны. Едва только они подошли к границе Бучажины до них докатились далекие, но тем не меннее отчетливо слышимые звуки выстрелов. Они остановились, как по команде и разом прислушались. Пальба стала разрастаться и скоро превратилась в настоящую канонаду. Преследователям некогда было обсуждать это, они могли только строить догадки. Остановившись не теряли времени даром – закончили свою экипировку в считанные минуты. Когда Вук и Леса, миновав границу Бучажины, бежали по песчаному руслу реки, прячась в тени крутого берега, то до них продолжали долетать отзвуки яростной перестрелки.